Говорит, что писать умеют только дворяне (хотя в своей манере и намекает на "литературных негров"):
"Я еще в жизни не слыхивал, чтобы собака могла писать. Правильно писать может только дворянин. Оно, конечно, некоторые и купчики-конторщики и даже крепостной народ дописывает иногда; но их писание большею частью механическое: ни запятых, ни точек, ни слога".
Да нет же, ё'к'л'м'н', литература никогда не была занятием дворян! По крайней мере, достойным занятием. Некоторые, конечно, баловались шутки ради, но ни за что не стали бы подписывать эту мазню своим благородным именем! Те дворяне, которые были известны как писатели, придерживались благопристойности и занимались этим на досуге, имея какое-то нормальное занятие в жизни. Часто это были военные (Достоевский, например, был военным инженером и был обязан служить; бороду он отпустил именно потому, что с усами у него была чисто фельдфебельская внешность) и учёные (князь Кропоткин был видным учёным, а только "на досуге" - писателем и идеологом чего-то там), - вот это и было их призвание в жизни. А литература - никогда. Чехов получил дворянство не за писанину, а за то, что лечил крестьян, спасал голодающих и провёл огромную исследовательскую работу на Сахалине. Да и сочинял он с самого начала шутки ради - фельетоны и юморески (смешно троллил французиков, апропос:)), - издавался он, ясно дело, не как доктор Чехов, а как Антоша Чехонте (лицейское прозвище), - на двери его кабинета даже в годы славы была табличка "доктор Чехов", но ух никак не "писатель Чехов" (было б чем гордиться; сам постоянно потешался над этим, называя себя "марксистом" - имея я виду, что продал права на издание своих книжек немцу Адольфу Марксу), - поэтому и не тратил на это много времени, став мастером короткого рассказа как самостоятельного жанра в литературе (нечто вроде крайне сжатого романа). И в Европейском дворянстве, и в Самурайской Японии литература (а особенно появившаяся с нарастанием матриархальных "демократических" (здесь: пошлых, "всеобщих") тенденций журналистика) считалась делом презренным; достойными книгами считались философия и поэзия, - по-разному, рационально ли, иррационально ли, то и другое толкует о том великом и вечном, о чём следует думать, что заслуживает внимания: о бытии, о себе, о судьбе, о душе, о Роке, о предках, о бренности и Вечности. В древней Персии также не было никакой литературы, а была только Поэзия и научные труды (историческая наука была очень развита, конечно, математика (уже как более важная наука, чем была геометрия в Антике как наука всех наук), география, генеалогия м др.). Попробую по памяти назвать шесть Великих Поэтов Персии: Хайям ("отец Суфиев", как его называл), Бабур (великий полководец, кроме того, правнук, если не ошибаюсь, Тамерлана), принц Руми (его сын Велед затем создаст тарикат Мевлеви на основе Поэзии и воззрений отца), Хафиз Ширази, Низами и Джами. Раньше я это всё знал наизусть - правда, в отличие от немецкой поэзии, персов я знал только в переводах.
Если же говорить об Антике, то там абсолютно всё было написано в поэтической форме, будь то пьесы для театра или научные труды. Вот такая вот вдохновенная эпоха была!
PS Естественно, не является случайностью и то, что все Священные Книги, будь то Гильгамеш, Бхагават-Гита, Ригведа, Гимны Бояна, Коран и прочие, написаны языком Поэзии (в форме эпоса, поэмы или гимна).
PS2 Сходу даже трудно припомнить дворян, которых можно было бы обозвать "профессиональными писателями". В Средние Века жанр рыцарского романа, я думаю, правильней относить к жанру поэзии (что-то вроде элегий и баллад, написанных в прозе, хотя и не прозаически, а именно лирически и патетически - даже у Гёльдерлина это ещё есть); отчасти и поздне-Средневековый готический роман. По крайней мере, эти авторы не писали для денег и часто публиковались под псевдонимами, презирая и славу в том числе. В нашем понимании "профессиональные литераторы" - все были холопы: Гюго (сделал литературу доходной работой благодаря копирайту), Бальзак (ввёл понятие "литературного труда"), Скотт, Диккенс, Стендаль, Жорж Занд. Когда Ницше начал свою столь бурную деятельность, - начало 1870-х годов, - уже лет тридцать существовала эта свора "литературных тружеников", - и надо ли говорить, как брутально проехался тростью по спинам этих каналий аристократ Ницше? "О Вольтер! О гуманность! О слабоумие! - Золя, или „радость издавать зловоние" - Как всё, что ведет свое происхождение от Руссо, они [писульки Жорж Занд] фальшивы, деланны, напыщенны, лишены чувства меры. Я не выношу плебейской претензии на благородные чувства. <...> Она заводила себя, как часы, и писала... Холодная, как Гюго, как Бальзак, как все романтики, когда они сочиняли! И с каким самодовольством, должно быть, возлежала она при этом, эта плодовитая пишущая корова". - Ну, и так далее. Потом к делу подключились американские дворняжки, чей английский окончательно (языковая реформа 1921-го года, кастрировавшая английский язык до 800 слов и установившая норму письма в 7-8 слов во фразе без использования аллегорий, описаний, прилагательных, только в режиме функциональности; см. подр. у Кинга "Как надо писать книги [на мусорном английском] [на матриархальные темы]") выродился в жаргон, - с началом эпохи матриархата затопившим весь мир, включая благородные русский и немецкие языки (согласно нынешним нормативным справочникам русского языка, уже можно писать полностью на американском жаргоне и это формально будет считаться "русским языком" - т.н. руинглиш, хотя правильней было б назвать, конечно, "янки-моськоу воляпюк"; то же в польском и немецком, по меньшей мере), - и литература достигла нижайшей своей планки на уровне, соответственно, "Твена", "Лондона", Фолкнера, Штейн, Хемингуэя, Миллера, Эйсимофф, Буковски, Керуака, Томпсона, Бродски, Набокофф, "Блоха", Кинга и подобной безымянной шушеры, выметенной из Европы или наплодившейся где-то в вонючих гетто или на фермах по расплоду дегенератов. Ниже, наверное, только зоопарк, да и то, можно поспорить, кто мерзее, обезьяны в клетках или пиндосские бумагомаратели. Никогда не понимал, как такой сброд можно читать? Тем не менее, в матриархате это называется "классикой". П...ц просто, других слов нет.
глубокой ресентиментной обиды, вероятно, можно назвать
первым "профессиональным литератором" с гонорарами
за авторское право; для лёгкости запоминания, думаю,
сгодится 1850-й год как год начала "литературы для денег";
чем больше писанины - тем больше дохода (оплата по числу слов)
