О космологии Баркера

В контексте разговора о Баркере ИИ предлагает:

- Если вам интересна именно мистическая подоплека, я могу подробнее разобрать мифологию самих Ценобитов — как они возникли и во что они на самом деле верят согласно книгам Баркера (которые гораздо глубже фильмов). Хотите?
- Да.
- Мифология Ценобитов (Ордена Разреза) в книгах Клайва Баркера гораздо глубже, чем просто история о «демонах из шкатулки». В литературе они не являются злом в привычном понимании, они — теологи и исследователи. Ценобиты — это бывшие люди, которые были настолько пресыщены земными удовольствиями, что искали «запредельного опыта». Они нашли Шкатулку Лемаршана (Конфигурацию Плача), которая является не просто головоломкой, а математическим уравнением, открывающим проход в иное измерение — Лабиринт. Мистический мир Ценобитов — это огромный, бесконечный Лабиринт, в центре которого находится их Левиафан. Левиафан выглядит как гигантский парящий ромб (октаэдр), из которого исходит черный свет. Он является богом Порядка, Логики и Геометрии. Для него человеческие эмоции, хаос и привязанности — это «грязь», которую нужно вычистить через боль и превратить в чистую форму. Ценобиты верят, что плоть — это тюрьма для разума. Их облачения — это не фетиш, а религиозное одеяние. Для них боль настолько велика, что она превращается в постоянный фон, лишая их личности и делая их проводниками воли Левиафана. Главный ужас Баркера в том, что Ад — это не место наказания грешников, а место для тех, кто хотел там оказаться. Это «монастырь» для тех, кому обычного мира стало мало.

- Сенобиты вечны?
- В мифологии Клайва Баркера ответ на этот вопрос двоякий: они биологически бессмертны, но уязвимы и могут быть уничтожены. Как только человек проходит через ритуал превращения в сенобита в Лабиринте Левиафана, его биологические процессы замирают. Он перестает стареть, ему не нужна еда, сон или воздух. В этом смысле они вечны — они могут существовать тысячи лет, оставаясь в той форме, которую им придали при «посвящении». Несмотря на свою мощь, сенобиты не являются неуязвимыми. Более древние сущности или силы самого Левиафана могут «развоплотить» сенобита, если он нарушит правила ордена или станет бесполезным. Зависимость от Лабиринта. Сенобит существует до тех пор, пока существует Лабиринт и воля Левиафана. Вечность как проклятие. Сама идея сенобитов строится на том, что вечность — это их главная пытка. Они не могут просто умереть и обрести покой. Они обречены на бесконечное повторение своих ритуалов и переживание своей «философии боли». Иерархия и замена. В 2025 году стало окончательно ясно: роль сенобита вечна, но исполнитель может смениться. Если один Пинхед погибает, Лабиринт выбирает нового кандидата из числа людей, открывших шкатулку, и превращает его в нового жреца. Таким образом, сам Орден Разреза бессмертен, даже если его члены могут быть заменены. В последних работах Баркера упоминается, что сенобиты боятся забвения. Если люди перестанут открывать шкатулки и забудут о Лабиринте, сила сенобитов иссякнет, и они буквально «испарятся».

- Кто создал лабиринт?
- В мифологии Клайва Баркера происхождение Лабиринта описывается как нечто древнее и фундаментальное. Наиболее распространенная версия гласит, что Лабиринт — это тело и разум самого Левиафана. Левиафан (тот самый гигантский парящий октаэдр в центре) не просто «живет» там — он и есть это пространство. Лабиринт — это воплощенный порядок и геометрия. Левиафан создал эти бесконечные коридоры как идеальную систему, где хаос человеческих чувств и желаний перерабатывается в «холодную гармонию» боли. В некоторых мистических трактовках вселенной Баркера Лабиринт существовал всегда, еще до появления человечества. Он возник в момент сотворения Вселенной как противовес Хаосу. Если наш мир — это место случая и эмоций, то Лабиринт — это место абсолютной предопределенности. Его «стены» воздвигнуты из чистой математики и геометрии, которые существовали в пространстве до того, как там зародилась жизнь. Сила человеческих желаний (Коллективное бессознательное). Есть и более тонкая, психологическая версия: Лабиринт строится и расширяется за счет человеческих страстей. Каждый раз, когда человек ищет запретных удовольствий или запредельной боли, он «достраивает» очередной кирпич в стене Лабиринта. В этой трактовке создателями являются сами люди (и такие творцы, как Филипп Лемаршан, создавший шкатулку), чьи темные фантазии материализовались в это кошмарное измерение. Хотя сам Лемаршан (мастер игрушек из XVIII века) не строил Лабиринт, именно он в 1784 году создал ключи к нему. Его шкатулки (Конфигурация Плача) — это чертежи Лабиринта, переведенные в трехмерный объект. Своими шкатулками он «прорубил» окно в это измерение, позволив Лабиринту начать влиять на наш мир. В современных интерпретациях подчеркивается, что Лабиринт — это самоорганизующаяся сущность. Он похож на живой организм, который постоянно перестраивается. У него нет «архитектора» в человеческом понимании; он — это физическое воплощение идеи о том, что разум, доведенный до предела, неизбежно превращается в клетку. Интересно, что в Лабиринте нет времени. Поэтому вопрос «кто создал его первым» не совсем корректен для того измерения: он был, есть и будет всегда. Хотите узнать, что находится на самых глубоких уровнях Лабиринта, куда боятся спускаться даже обычные сенобиты?
- Да.
- На самых глубоких уровнях Лабиринта, за пределами «обычных» залов пыток, которые мы видим в фильмах, находится нечто гораздо более абстрактное и древнее. Согласно книгам Баркера, глубины Лабиринта устроены так: 1. Сектор забытых (The Forgotten). Там находятся сенобиты, которые утратили свою полезность для Левиафана или чьи имена и грехи были забыты людьми. Они превратились в безмолвные «статуи», вросшие в стены Лабиринта. Они не живы и не мертвы, они — часть архитектуры, бесконечно переживающая свой последний миг осознанности. 2. Машинный зал (The Engine Room). Глубоко внизу находятся механизмы, которые поддерживают порядок в Аду. Это место, где геометрия встречается с плотью. Там стоят огромные прессы и шестерни, которые буквально «перемалывают» души, не сумевшие стать сенобитами, превращая их в строительный материал для стен Лабиринта. Там стоит невыносимый индустриальный гул, который Баркер называл «дыханием Левиафана». 3. Библиотека проклятых. Место, где хранятся записи обо всех желаниях, когда-либо испытанных человечеством. Пинхед проводит там много времени, так как его литературный образ тесно связан с поиском знаний. Это бесконечные архивы из человеческой кожи, в которых записана история каждого страдания. 4. Обитель Левиафана (Сердце Лабиринта). В самом центре находится пустота, в которой парит Левиафан. На этом уровне гравитация перестает работать. Это место «абсолютного нуля» эмоций. Если сенобиты на верхних уровнях еще могут проявлять подобие гнева или гордыни, то здесь царит только ледяная логика. 5. «Дно» — Сосуд Хаоса. Самый главный секрет Лабиринта заключается в том, что он построен поверх чего-то другого. Глубоко под порядком Левиафана скрываются остатки древнего, первобытного Ада, который был хаотичным, грязным и не имел никакой философии. Левиафан — это «захватчик», который навел свой жестокий порядок на территории древнего Хаоса. Иногда существа из этого «старого ада» прорываются на нижние уровни, и их боятся даже самые могущественные сенобиты. Почему это важно для мистики? Это подчеркивает, что Лабиринт — это попытка структурировать страдание. На нижних уровнях вы понимаете, что сенобиты — лишь стражники на границе между нашим миром и бездонной пустотой, которая вообще не имеет человеческого облика.

- А что такое Левиафан, как сущность в глубине Лабиринта?
- В мифологии Клайва Баркера Левиафан — это повелитель Лабиринта и создатель сенобитов. Левиафан не имеет человеческого или звериного облика. Он выглядит как гигантский парящий геометрический объект — черный октаэдр (двойная пирамида). В центре его граней видны сложные движущиеся механизмы, напоминающие устройство шкатулки Лемаршана. Бог Порядка и Геометрии. В отличие от христианского Ада, где царит хаос и огонь, Ад Левиафана — это царство абсолютного порядка. Левиафан ненавидит хаос человеческих чувств (любовь, гнев, надежду). Для него боль — это идеальный инструмент, потому что она фокусирует разум, очищает его от «информационного шума» и превращает хаотичную жизнь в строгую линию страдания. Левиафан не испытывает злобы. Он действует как суперкомпьютер или космический закон. Излучение «Черного света». Из Левиафана исходит так называемый «черный свет» или психическое излучение. Те, кто попадает под его лучи, теряют память о своей человеческой жизни. Именно этот свет стирает личность человека, оставляя только преданность Ордену и бесконечное ощущение «священной геометрии». Сам Лабиринт — это своего рода «храм» или даже вывернутые наружу мысли Левиафана. Коридоры Лабиринта перестраиваются по его воле. Сенобиты — это его «пальцы», через которые он взаимодействует с миром плоти, так как сам он слишком велик и абстрактен, чтобы покинуть центр Ада. В чем мистический ужас Левиафана? Самое страшное в нем то, что с ним невозможно договориться. У него нет страстей. Это чистая, ледяная логика, которая считает, что идеальное состояние человеческого существа — это быть частью бесконечного, математически выверенного механизма. В 2025 году в новых комиксах Баркера высказывается идея, что Левиафан — это лишь одна из многих сущностей, и он боится только одного: тишины. Хотите узнать, как именно Левиафан выбирает, кого из людей превратить в сенобита, а кого просто уничтожить?
- Да.
- Левиафан проявляет себя не как эмоциональный судья, а как селекционер или алгоритм. Левиафану не интересны те, кто открыл шкатулку случайно (как это было в некоторых старых фильмах). Его внимание привлекают люди с безграничным внутренним голодом. Например, Пинхед (Эллиот Спенсер) стал избранным, потому что после ужасов Первой мировой войны он разочаровался в человечестве и искал высший порядок. Его «интеллектуальный нигилизм» идеально подошел Лабиринту. Как происходит процесс «сортировки»? Когда человек открывает шкатулку, сенобиты проводят первичный «тест». Если человек просто напуган, слаб духом или открыл шкатулку ради корысти (денег, власти), его душу отправляют на нижние уровни Лабиринта. Там она становится «топливом» или частью стен. Из таких людей не делают сенобитов — их индивидуальность просто стирается.

- Сенобиты действительно разговаривают на "вы" в оригинале у Баркера или это наш перевод?
- В оригинале у Клайва Баркера ситуация тоньше, так как в английском языке нет разделения на «ты» и «вы» (есть только универсальное you). Однако по структуре речи, подбору слов и тону сенобиты действительно общаются так, что перевод на «вы» в русском языке является единственно верным. Высокий штиль (Formal English). Сенобиты используют очень формальный, почти литургический английский. Они не используют сленг, сокращения (вроде don't или can't) или грубости. Их речь — это речь аристократов или высокопоставленных священников. Например, знаменитая фраза: «We have such sights to show you» («У нас есть такие зрелища, чтобы показать вам»). В контексте их ордена это звучит как официальное приглашение к ритуалу, а не дружеское предложение. Сенобиты подчеркнуто вежливы, но это «вежливость палача». Обращение на «вы» в русском переводе идеально передает их холодность. Они не считают жертву равной себе, но и не опускаются до панибратского «ты». Для них человек — это объект исследования или «гость». В оригинале Баркер часто противопоставляет сбивчивую, эмоциональную и «грязную» речь людей (которые часто ругаются или умоляют) кристально чистой, взвешенной и холодной речи сенобитов. Перевод на «вы» подчеркивает этот разрыв: сенобиты находятся «над» ситуацией. Интересный нюанс: когда сенобиты узнают в человеке «своего» (того, кто может стать одним из них), их тон не становится теплее. Они продолжают соблюдать дистанцию. Единственное исключение — когда они обращаются друг к другу, там звучит почти военная субординация.

- Но если шкатулка уже открыта. почему они спросили Коттона, согласен ли он увидеть? А если бы он сказал "нет"?
- Это один из самых важных моментов в мистике Баркера. В оригинальной повести и первом фильме ситуация с Фрэнком (в фильме его зовут Фрэнк Коттон, в книге он просто Фрэнк) и сенобитами строится на концепции «осознанного призыва». Вот почему они задали этот вопрос и что было бы в случае отказа: шкатулка — это не ловушка, а приглашение. Сенобиты — это не охотники, которые прячутся в кустах. Они — «торговцы» опытом. Для них шкатулка — это контракт. Когда человек открывает её, он подает сигнал: «Мне мало этого мира, я хочу большего». Вопрос «Ты согласен?» (или в фильме: «Ты позвал нас?») — это проверка того, понимает ли человек, что он сделал. Сенобитам не интересна случайная жертва; им нужен тот, кто желает их прихода. Если бы он сказал «нет»: в мифологии Баркера есть железное правило: «Вас привело сюда не желание, а аппетит». Если бы Фрэнк сказал: «Нет, я открыл это случайно, я не хочу ничего видеть», сенобиты, скорее всего, просто бы ушли (или убили его на месте как «недостойного», не забирая душу в Лабиринт). Но Фрэнк не мог сказать «нет». Мистика Баркера утверждает, что человек сам строит свой Ад. Сенобиты не могут забрать того, в ком нет «резонанса» с их миром. В оригинале вопрос сенобитов — это высшая форма цинизма. Ловушка «отсутствия выбора». На самом деле, вопрос — это часть пытки. Как только вы прикоснулись к шкатулке с намерением познать тайну, вы уже согласились. Хотите узнать, почему сенобиты пощадили девочку Тиффани, которая тоже открыла шкатулку? Это как раз случай «неправильного» открытия.
- Да.
- Случай с девочкой Тиффани — это ключевой момент, который подтверждает, что сенобиты не просто монстры, а существа, следующие строгому мистическому кодексу. Тиффани была аутичным подростком с гениальными способностями к головоломкам. Она собирала шкатулку как сложную задачу, как пазл. У неё не было «голода» до запретных наслаждений, не было грехов или жажды власти. Она была чиста. Пинхед сразу это считал, сказав свою знаменитую фразу: «Вас привело сюда не желание, а руки» (It is not hands that call us, it is desire). Принцип Справедливости (Кодекс Ордена). Для сенобитов важно, чтобы жертва была «достойна» их даров. Забрать невинного ребенка, который не понимает, что делает, для них — нарушение их высокого статуса «исследователей». Они поняли, что Тиффани — лишь инструмент в руках доктора Ченнарда. Именно поэтому они оставили её и переключили внимание на тех, кто действительно «жаждал» встречи (на самого доктора). Существует и более тонкая мистическая трактовка. Вид невинной девочки мог вызвать у Пинхеда (Эллиота Спенсера) глубоко запрятанный отголосок офицерской чести, которая не позволяет убивать детей. Этот момент делает сенобитов уникальными: они страшны, но они честны в рамках своей жуткой логики.

- Но ведь Левиафан - бог геометрии и холода эмоций, а ведь аутисты такие, в них это есть. Почему же они не "свои", как эта Тиффани - холодная и математичная?
- Это невероятно точное и глубокое наблюдение. С точки зрения «сухой» логики, Тиффани действительно идеальный кандидат для мира Левиафана. Однако в мистике Клайва Баркера есть критическое различие между математикой разума и геометрией духа. Аутизм Тиффани — это её естественное состояние, её способ восприятия мира, в нем нет саморазрушения. Для превращения в сенобита нужен «надлом». Левиафану нужно, чтобы человек сознательно переступил черту, чтобы он променял свою человечность на порядок Лабиринта. Тиффани же ничего не меняла — она просто решала задачу. В ней не было вины или порока, за которые Левиафан мог бы «зацепиться», чтобы начать трансформацию. Математика без желания — это просто цифры. Сенобиты подчеркивают: «Нас призывает не движение рук, а желание». Геометрия Левиафана строится на одержимости. Тиффани была сосредоточена, но не одержима в темном смысле слова. Левиафан — это «черное зеркало». Он отражает то, что у человека внутри. Если внутри пустота или чистое любопытство (как у ребенка), зеркалу нечего отражать. Сенобит — это человек, который дошел до предела своих чувств и хочет, чтобы этот предел стал вечностью. Тиффани даже не начинала этот путь. Чистота против Стерильности. Есть разница между чистотой (невинностью) и стерильностью (отсутствием эмоций Левиафана). Левиафан хочет превратить хаос чувств в порядок. Но у Тиффани не было хаоса, который нужно было бы «укрощать». Она уже была упорядочена по своей природе. Для Левиафана она была «пустой», в ней не было «сырья» для переработки. Сенобит — это всегда бывший человек с бушующими страстями, закованный в сталь. Тиффани не из чего было «заковывать». Левиафан почувствовал, что открытие шкатулки было актом воли другого человека (доктора Ченнарда). В мистике Баркера это считается «подделкой». Если ты используешь невинного человека как ключ, ты оскорбляешь Лабиринт. Лабиринту нужен был тот, кто заставил её это сделать. Поэтому Ченнард, с его амбициями, манией величия и скрытым садизмом, оказался для Левиафана гораздо более «вкусным» и подходящим материалом.

- А что с Джулией? Какова она?
- В иерархии Клайва Баркера Джулия Коттон занимает совершенно особое место. Если Пинхед — это «священник» Ада, то Джулия — это его «невеста» и «королева», олицетворяющая чистый, земной эгоизм, переходящий в мистическое величие. Самый опасный тип зла. В отличие от Фрэнка Коттона, который был просто жадным до удовольствий авантюристом, Джулия — персонаж гораздо более холодный и расчетливый. Её ведет не жажда «познания через боль», как сенобитов, а одержимая любовь и тщеславие. Она не стала сенобитом (изуродованным рабом Левиафана). Она сохранила свою красоту и личность, став своего рода «светским послом» Ада. Левиафан оценил её ледяное спокойствие. Она стала его «фавориткой», получив власть даже над Пинхедом и его свитой на какое-то время. Её образ — это образ «черной вдовы», которая использует страсть как оружие. Это метафора Баркера: за идеальным фасадом социальной приличности скрывается кровожадное нутро. Она — воплощение того, что Баркер называл «гламуром зла». Почему она не задержалась в Аду навсегда? Джулия потерпела поражение из-за своей человеческой слабости — самовлюбленности. Она думала, что может манипулировать силами Лабиринта так же легко, как мужчинами в своей жизни. В конце второго фильма она буквально «рассыпается», когда сталкивается с мощью Левиафана напрямую. Однако в книгах Джулия часто возвращается как привидение или «дух-искуситель». Она — символ того, что зло может быть женственным, элегантным и при этом абсолютно беспощадным. Контраст с сенобитами. Сенобиты — это слуги идеи. Джулия — это эгоист. Пинхед служит Порядку. Джулия служит Джулии. Именно этот конфликт интересов делает её такой яркой. Она была слишком живой и страстной для холодного мира Левиафана, но слишком жестокой для мира людей. Клайв Баркер изначально хотел, чтобы именно Джулия стала главным лицом в этой истории. Он видел в ней «женское лицо хоррора» — холодное, расчетливое и лишенное всякой морали. Но зрители так сильно полюбили Пинхеда, что он занял первое место.

Во всей истории кино трудно найти столь же потрясающую милашку, это точно...) Кстати, в книге она даже ещё интересней.

(продолжение)