Что Чехов был страстным меломаном и лично был дружен с Чайковским (как лучшим и, вообще говоря, единственным настоящим другом Бунина был Рахманинов), что у него был поэтический темперамент и, наверное, он смог бы стать отличным поэтом (это видно даже по тем немногим стихам, которые он всё-таки написал), но не стал реализовываться как поэт (почему - бог весть, возможно тому и были причины), что он любил собак (особенно такс - любимая его порода собакенов)) настолько, что даже жену называл "собака моя" и подобным образом, - это всё я уже узнал. Из новых аспектов биографии - он знал Ницше и мечтал с ним поговорить (что было невозможно уже, т.к. это был 1892-й год, - Ницше в России и Чехов в Европе стали известны в один год); в двух пьесах и в паре-тройки литературных сочинений, как утверждают, звучат мотивы Ницше - очевидно, это можно как-то заметить в работах после 1892-го года. Своим преемником он считал Максима Горького, но читать я его не смог из-за чрезмерной просторечивости слога оного (при том, что он был вовсе не дурак, а просто придуривался зачем-то). Горький отличался феноменальной памятью, что позволяло ему из жизненных наблюдений находить темы для литературы, но насколько замечательный это был автор - тут спорно. Это же не Чехов, коленкор которого виден по любой странице. Как это написано, Карлос! Если б немецким дуракам хватило б ума прочитать сие в оригинале, они просто взвыли б в ресентиментной ненависти) Так совершенно точно никто у немцев не писал, да и вообще я не знаю других примером из всей европейской литературы, не говоря уж про американских дворняжек, у которых никакой культуры нет и которые сразу начали с постмодерна, минуя аристократическую эпоху (пусть даже земли у них и называются "графствами", никаких графов там никогда не было). Если же сравнивать напрямую, могу заверить, что Мопассан, Фолкнер, Вулф, какие-нибудь Манны и рядом не стояли возле Чехова. Вот только увидеть это можно лишь при знании русского языка, а где уж вам, дуракам, знать его:) Вы в слове "здравствуйте" - простом приветствии - "умудряетесь" делать восемь ошибок - это ж анекдот) (Это что, в _самом деле_ так трудно? Или в культуре, где приветствие звучит как "хай", разум коллапсирует до уровня обезьяны?..)
Альзо. Вот что мне было неясным, а точнее, я списывал это на нехватку времени - это то, почему Чехов не писал больших работ. Ведь даже пьесы, вообще говоря, они небольшие по объёму. Да за неделю написать можно. Так почему ж Чехов не писал?
А вот, оказывается. почему: "Романы умели писать только дворяне. Нашему брату – мещанам, разнолюду – роман уже не под силу. Вот скворешники строить, на это мы горазды. Недавно я видел один такой: трехэтажный, двенадцать окошечек и резное крылечко, а над крылечком надпись: трах! тир!.. Парфенон, а не скворешник!.. Чтобы строить роман, необходимо хорошо знать закон симметрии и равновесия масс. Роман – это целый дворец, и надо, чтобы читатель чувствовал себя в нем свободно, не удивлялся бы и не скучал, как в музее. Иногда надо дать читателю отдохнуть и от героя, и от автора. Для этого годится пейзаж, что‑нибудь смешное, новая завязка, новые лица… Сколько раз я говорил об этом Горькому, не слушает… Гордый он – а не Горький!..". - Интересно! Я никогда не думал об этом. Мне казалось, что причина может быть только прагматической (нехватка времени, в частности). Какие уж тонкости в романе? Состряпал план, следуешь ему, упрощая или усложняя сюжет, возможно давая волю развиваться ему спонтанно, увлекаясь героями, как будто они живут своей жизнью... - вот в этом суть романа, как по-мне. Никакой особой трудности, вопрос лишь в надобности. Мне нет никакой надобности писать эти романы, т.к. настала великая эпоха Романисток (как и Режиссёрш, Композиторш и т.п.), - так сказать, время романов в принципе прошло. Да, пожалуй, это патриархальный жанр, конечно. Правда, в нормальное патриархальное время литература в принципе презиралась (из приемлемых книг были только философия и поэзия - естественно, после Библии), а журналистика презиралась в приличных домах вплоть до 1930-х годов, пока идеология не влезла в каждый дом в принудительном порядке. Но тем не менее, романистов было полно, в том числе всяких мещан и холопов. Бальзак - кто такой Бальзак? Это какой-то холоп, которому в голову ударило писать по роману в неделю. Его настоящая фамилия - Бальза, но его отец преуспел на конфискациях дворянских земель в годы французской "революции" (истребления аристократии и экспроприации её собственности банкирами через своих масончиков) и стал называться "де Бальзаком" с какого-то перепуга. - Ну что хорошего он мог написать? Какие там тонкости, не смешите. Стриндберг - феерический чемпион пера, тоже не пойми кто. Гюго, Диккенс, Зола, Джек-Лондон, Марк-Твен, Крамер-ремарК - все безродные дворняжки. Стендаль, Скотт, чудовищный Голсуорси - стандартные буржуа, никаким боком к дворянству. Кто ещё там из романистов? Братья Манны, Селин, Гамсун - холопы, холопы, холопы. Тут лорды Бульвер-Литоны и графы Толстые скорее исключения, и я не берусь судить, что там замечательного в этой графомании, я не смог это читать, экскьюз муа, как говорится. Сам я написал один роман, но для объёма напихал в него кучу рассказов. Также сделал что-то вроде романа из дневниковых записок 2015-го года, но бросил после четвёртой, кажется, части. Надоело! Нет, я не понимаю, зачем писать романы. Просто ужасная трата времени, на мой взгляд. Это как сочинение симфоний - сочинил я одну на четыре часа, чуть с ума не сошёл, потратив полгода:) Нет уж, это слишком изнурительно. Писать рассказы и сочинять песни - это одно, а нагружать себя этим адским "литературным трудом" или серьёзным "композиторством" - о музы, зачем?! Никакой радости это не приносит, а только изматывает. В конечном итоге, графомания - это болезненное состояние, и если для человека это потребность, то это как бы его личная забота. Ценности в этом ровно никакой. Однако даже эти графоманы с годами исписываются и из романчиков исчезает даже подобие жизни - всё пишется по одному и тому же шаблону. Как пример - восемь романов Линдси, среди которых только первый получил известность, да и то из-за названия и модной тогда научно-фантастической тематики, а остальное - то, что в Англии называется "potboiler" (книги сомнительной художественной ценности) - "халтура", говоря по-русски, а я называю это "поделками" (обычно в музыкальном контексте о коммерческом суррогате). Вопрос: а зачем? Это либо болезнь (т.е. мания - "безумие"), либо дурная привычка (навязчивая идея - ещё не безумие, но вроде как помешательство), либо профит (тупо заработок, хотя понятно, что преуспевать на литературном поприще могут лишь единицы - мастодонты ширпотреба, хотя всем понятно, что почти всё пишут "литературные негры" за мзду, причём, как говорят, очень жалкую). Либо я чертовски чего-то не понимаю!)
Как бы то ни было, мы с Антошей романы-с не пишем-с:) Что касается Бунина, он написал один роман (расширенная версия первоначальной повести "Лика" о своей юношеской любви), а известен по прекрасному циклу "Тёмные аллеи". Сэр Уайлд написал также один роман, а вообще известен как автор сказок (необычайно популярных, надо сказать, в советской России). Мой учитель, чей слог я считаю лучшим из известных мне на русском языке, Аскольд Павлович Якубовский написал один шедевральнейший роман "Аргус-12", а известен был как автор рассказов о тайге, а также научно-фантастических рассказов. Леонид Андреев не писал романов, если не считать повесть Красный смех" за таковой, и прославился необычайными и странными рассказами, которые считают ранними образцами экспрессионизма, а английскими критиками относятся к жанру "странной фантастики" (weird fiction) - в апокалиптическом ощущении перед Первой Мировой такого было много (абсурд и трагизм переплелись в предощущении какой-то немыслимой катастрофы, - такое чувство могло возникнуть только в очень культурном обществе и сейчас это трудно понять). Андрей Платонов написал роман "Котлован", который относят к жанру сюрреализма, чтобы хоть как-то это назвать (это совершенно уникальный автор не только в русской литературе, но и в мировой; перевести сие на какой-либо другой язык абсолютно невозможно - это вам скажет любой, кто прочёл хотя бы страницу Платонова, особенно из этого немыслимого "Котлована"), но вообще писал также рассказы, хотя большие книги, кажется, у него тоже есть; я пока ещё не всё прочёл, т.к. не спешу (столь мало что заслуживает внимания). Станислав Лем - да, он писал романы, но всё же... Как-то это легко у него удавалось, не кажутся они ни тяжёлыми, ни громоздкими, а звучат как будто элегии. Я не знаю, как такое вообще возможно, но ты не замечаешь эти сотни страниц - должно быть, это просто хорошая литература) И это такая редкость, из-за чего кажется, будто только один Лем так писал. Уже если сравнивать с Уэллсом или Кларком, двумя другими мастодонтам европейской научной и философской фантастики, это будет уже не то. Вот как-то так.
Сам Чехов полагал, что его сочинения - что-то проходное. Без всякого жеманства он говорил, что его забудут через десять лет. Почему он так недооценивал себя? Ну, он был сыном лавочника, а тогда ещё было патриархальное время и он никак не мог быть третьей знаменитостью тогдашней России вместе с графом Толстым и Чайковским - потомственными дворянами. Себя он определял где-то с такими же разночинцами: "Я, вопреки Вагнеру, верую в то, что каждый из нас в отдельности не будет ни «слоном среди нас» и ни каким‑либо другим зверем и что мы можем взять усилиями целого поколения, не иначе. Всех нас будут звать не Чехов, не Тихонов, не Короленко, не Щеглов, не Баранцевич, не Бежецкий, а «восьмидесятые годы» или «конец XIX столетия». Некоторым образом, артель". - Тем не менее, в истории остался только один Чехов. Сильно бы он удивился, узнав, что стал классиком? Скорее призадумался б, примерно в таком роде: "Хм, если разночинцы, писавшие изначально потехи ради, становятся первыми литераторами, то что ж это за общество такое? А что с музыкой, в таком случае?..". О, с музыкой всё в порядке! - шансон одэского пошиба, рэп из американских гетто, попса с смысловой нагрузкой в минус (убивает остатки осмысленности) и джаз - это просто маразматический набор бессмысленных гамм. Говоря о культуре, то её, гм, как бы нет. То есть - совсем) А живём мы не в социализме, где всякий обеспечивает себя, а в олигархате, где есть миллиардеры и нищета. Моей пенсии хватает, например, только на сухари, а какой-нибудь, не знаю, Швондер, не создавший в культурном смысле абсолютно ничего, имеет доход, не знаю, в двадцать миллиардов в год. При том, что он ни дня в жизни не работал! Он просто родился в нужной семье и после института стал директором фирмы. Фирма эта не производит ровно ничего, она просто торгует якобы "общенародными" ресурсами. Вот так и живём) Моя пенсия - 9 тысяч, у депутата зарплата - 900 тысяч, а доход дельца - 2 миллиарда, - разница в доходах в 100 (сто) и сколько-то там тысяч раз. Никогда ничего не меняется! Никакой справедливости как не было, так и нет и - никогда не будет. Наоборот, по мере нарастания матриархата всё будет только хуже, отношение будет всё более утилитарным. Уже сейчас это совершенно очевидно - мало кто из мужчин доживает до пенсии. Вся их жизнь - это работа за гроши. Половина же женщин не работают вообще и получают зарплату просто так (как "домохозяйки" - это теперь работа и идёт в счёт стажа, ведь почти все женщины доживают до пенсии, которая наступает гораздо раньше, чем для мужчин).
Тем не менее, прав некто И.Л. Леонтьев‑Щеглов, заметив: "В одном маленьком рассказе Чехова больше чуется Россия, чем во всех романах Боборыкина" (Дневник, авг. 1891 г.). - Чехов - вне всякого сомнения, самый русский писатель. Если Есенин (убит; в советское время был запрещён как "русский шовинист"*) является самым любимым поэтом в России именно как самый русский поэт, а Стравинский (уехал) привнёс в академическую музыку элементы русского фольклора, что прозвучало так изумительно (именно поэтому в СССР он был если не запрещён, то системно игнорировался именно "за русскость мотивов", а впику звучали повсюду безродные и безвкусные помои Шостаковича), то в работах Чехова есть что-то неизъяснимо русское. Доживи он до советских времён, его бы совершенно точно расстреляли (хотя после революции он почти наверняка покинул бы Россию) в ходе борьбы с "великорусским шовинизмом", ведь именно русское крестьянство (плюс казаки, духовенство, а заодно и интеллигенция вся - к ней и относился Чехов как доктор высшей квалификации (он выучился на судебного медэксперта)) было объявлено "оплотом шовинизма", а товарищи Бланки, Бронштейны, Апфельбаумы и легион им подобных ненавидели всё русское до истерики, до исступления (поинтересуйтесь, например, как Бланк называл русских; я не могу это озвучить ввиду непечатности этого выражения). Возможно, именно потому, что Чехов родился в среднем классе не в смысле достатка, а буквально посредине между простонародьем и высшим классом - где-то в среде небогатых, но обеспеченных и имеющих своё дело городских мещан, не совсем уверенно чувствующих себя в интеллигентной среде (хотя Чехов старался воспитать из себя интеллигента, по крайней мере внешним образом). Не в деревне, но и не в губернском граде или столице, а в заурядном городе, хотя Чехова весьма удивило убожество Москвы по сравнению с родным Таганрогом. Даже вокзалы было не сравнить - шикарный Таганрогский и то убожество, которое он увидел по прибытии в Москву. Вообще, Москва была абсолютным захолустьем вплоть до 1930-х годов, а формально стала городом только в 2023-м (!), когда на её территории был упразднён последний кишлак. Для сравнения - Петербург изначально строился как город, как и наши города-крепости на Юге. Москва же изначально была шестью вятскими кишлаками, которые объединились в "город", взяв название по местной речке. Так что по поводу "дерёвни" и "колхоза" у них комплексы (думаю, ещё несколько поколений будут с комплексами)). Чехов, впрочем, там и не жил - время он проводил либо в усадьбе в Мелихово, либо в доме в Ялте.
При всём при том Чехова признавали при жизни трудно. Издавался он безобразно, в каких-то журнальцах. Однако, как человек добрый и с огромным чувством юмора, он не страдал так, как Достоевский. который кидался на любую красную тряпку и совершенно не имел иммунитета к провокации. Сколько подушек заплакал этот малахольный северянин?:) То ли дело Чехов с его ницшеанской "дикостью", он только в раж входил, когда злословили) Прочитав в очередной раз "представляет из себя", я аж крякнул: "Вот же вредный х*хол! Ведь назло же пишет!":) Малороссию, апропос, обожал необычайно - вместе с Буниными они только о ней и говорили, и Крым и Донбасс для обоих были родными краями. Бабка Чехова, напомню, была из Киева (о, нашим дорогим украм этого предостаточно, чтобы записать Чехова в "чистые укры"; на самом деле он называл себя "х*хлом" только в ироническом контексте, например вздыхая о своей "х*хляцкой лени"; ср. с сэром Уайлдом, который оправдывался "кельтской ленью", хотя он был сыном англичанина (это германцы, а не кельты)). На самом деле он никогда всерьёз не относился к литературе, у него просто было живое воображение и поэтический темперамент, из-за чего с ним было необычайно интересно общаться. Подвыпив хорошего вина, он прямо на ходу сочинял истории, от которых слушатели просто изнемогали от хохота. Он сам очень любил смеяться, - "заразительно", что называется, - поэтому любил читать газеты - чисто из-за "лулзов", потешаясь над вечным идиотизмом и фарсом бытия, - оборотная сторона бесконечного трагизма, ясно дело. Бывало, его поглощало и это настроение, и тогда он рассказывал нечто драматическое - что-то, что его сильно зацепило. Иногда это был сон, иногда - философское размышление, порой - случай из богатой докторской практики. Как хороший Южанин, любящий большую семью, он несколько тяготился одиночеством, поэтому страдал, когда не мог с кем-то поделиться своими переживаниями - вот тогда он и писал. Это творчество избытка, богатого таланта, не преследующего никаких специальных "целей" - уже поэтому его трудно было задеть как автора, а как человек - он вообще был изумительный и столько добра сделал людям за свои 44 года жизни. Сколько народу он вылечил как фельдшер, скольким голодающим спас жизнь, какую работу гигантскую провёл на Сахалине (первую перепись населения сделал), - собственно, за это он и получил дворянство от тогдашнего нашего монарха в лице Николая Александрович. Но Чехов не заблуждался на свой счёт - он был из разночинцев, сыном лавочника, и никогда не претендовал на потомственное дворянство, даже в голову ему это не приходило. Но работу и в самом деле провёл огромную. Его больше взволновало получение Пушкинской премии, потому что это вызвало такое злобное ожесточение от соратников по перу, что в некотором роде обеспокоило его в плане социалистических иллюзий. Никакой, простите, солидарности не было в помине - только злоба и ненависть) Чехов изумлялся: но почему? Он что, выспрашивал эту премию что-ли? Злобство-то отчего? Ну, в общем, слишком человеческое)
Леонид Андреев (1871-1919), Максим Горький (1868-1936)
Но прорывалась горечь: "Бранят человека двадцать пять лет на все корки, а потом дарят ему гусиное перо из алюминия и целый день несут над ним, со слезами и поцелуями, восторженную ахинею!". - Чуть ли не слово в слово говорил то же и Достоевский! Только его хаяли не 25 лет, а чуть больше - 35, с того дня, как он написал первую книжку - "Бедные люди", когда ему было 25 и он отчаялся вкрай, не представляя себе, как жить дальше. Должно быть, это так пронзительно отразилось в сочинении, что поляк Григорович, которого описывали как добродушного красавца, начавши это читать, тотчас разрыдался и побежал к Некрасову - тот был человеком крайне сухим, которого трудно взять на эмоции, но и он начал сопливить, выдержав бесстрастность полчаса) Наконец, передали рукопись Белинскому - и тот возопил: "Кто это написал? Ведите меня к нему!". И как же он изумился, увидев, что Достоевский - юноша. "Это сколько же нужно выстрадать, чтобы написать нечто подобное, дорогой вы наш человек! Ведь вы самое крупное явление русской литературы после Гоголя!". (Действительно, Григорович вспоминал, что когда учился с Достоевским в Военно-Инженерном училище, тот был необщительным и сторонился прочих - Фёдора можно было обнаружить где-то в безлюдной части замка (это было закрытое военное заведение), где он сидел с задумчивым видом, глядя в окно и всегда с книгой). - Так начался день славы Достоевского. Однако это прошло уже через месяц-два - в свете над ним (а он был довольно странной наружности и очень странного характера - эпилептики известны своей подозрительностью и деспотизмом) откровенно глумились, и это не прекращалось уже никогда до самой смерти. "Господи, он же больной, несчастный человек", - вздыхал Белинский, который обычно играл в карты с Некрасовым. "Нервы-с", - отвечал тот. "Я сколько раз просил не травить его, но посмотрите сами - Тургенев всё время над ним издевается, доводя прямо до исступления" - "Я поговорю с ним, попробую убедить прекратить" - "Да бесполезно. Над Фёдором издеваются все. Лучше б он не приходил..." - "Несчастный идиот" - "Идиот, да". То, что Достоевский стал аутсайдером, было просто закономерно. В 40 лет жизни, когда он в очередной раз считал, что всё закончилось, он был укоренённым человеком подземелья - нищим, затравленным, почти без знакомств, с репутацией угрюмого мизантропа. А ведь он был художник - только лишь. И глумливая ирония заключается в том, что, как отметил Чехов, эти же ничтожества будут прославлять обоих, возведут в фетиш, будут называть не иначе как "великими". Ну а то, что травили их и хрюкали там что-то (так и в свой адрес я ничего, кроме хрюканья, не слыхал, но просто мне на это наплевать, я всегда знал, что нужно уезжать, потому что в этой стране ничего не оценят и издать работы будет невозможно, т.к. здесь любят только посредственностей)) - это вроде как значения не имеет. Нет уж, имеет-с. И Чехов и Достоевский писали не благодаря всем этим "людям народа", а сугубо вопреки им. И именно в этом контексте становится понятным, насколько же нелеп сам феномен "культуры", а особенно в её фетишизированном виде. Это просто фарс и не более того.
Похороны Чехова были соответствующими: "Этот чудный человек, этот прекрасный художник, всю свою жизнь боровшийся с пошлостью, всюду находя ее, всюду освещая ее гнилые пятна мягким, укоризненным светом, подобным свету луны, Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне «для перевозки свежих устриц» и похоронен рядом с могилой вдовы казака Ольги Кукареткиной. (...) Я предпочел бы на похоронах такого писателя, как Антон Чехов, видеть десяток искренно любивших его людей – я видел толпу, «публику», ее было, м.б., 3–5 тысяч и – вся она для меня слилась в густую, жирную тучу торжествующей пошлости. (...) Везде, где я и Шаляпин являлись, мы оба становились сейчас же предметом упорного рассматривания и ощупывания. И снова – ни звука о Чехове. Что это за публика была? Я не знаю. Влезали на деревья и – смеялись, ломали кресты и ругались из‑за мест. (...) Все это лезло в уши, насильно, назойливо, нахально. Не хотелось слышать, хотелось какого‑то красивого, искреннего, грустного слова, а никто не сказал его. Было нестерпимо грустно. Шаляпин – заплакал и стал ругаться. «И для этой сволочи он жил, и для нее он работал, учил, упрекал». Я его увел с кладбища. И когда мы садились на лошадь, нас окружила толпа, улыбалась и смотрела на нас. Кто‑то – один на тысячу крикнул: «Господа, уйдите же! Это неприлично!» – они, конечно, не ушли" (М. Горький, 11 или 12 июл. 1904 г.). - То же самое было на похоронах Достоевского. И я не думаю, что что-либо изменилось с тех пор в культуре Москвы. Никогда ничего не меняется!
По мотивам истории Чехова я сварганил альбом "Чёрный Монах" - стих на разных языках:
PS А всё же лучше было б Чехову уехать в Италию, как это сделали Баратынский, Гоголь или тот же Горький. "Дурак тот, кто не видал Венеции!", - восклицал Чехов, и Ницше бы с этим согласился) В последние дни жизни он жаждал там оказаться, но умер в отеле в Германии, где лечился, не успев отъехать. Грустная история... Умер однако спокойно и - как Южанин-эпикуреец. Он попросил принести ему шампанского. Улыбнулся, заметив: "Давно не пил я шампанского", выпил весь бокал, лёг, отвернувшись к стене, и умер - тихо и спокойно. По Завещанию он просил передать, насколько возможно, сумму от продажи ненужной недвижимости в комитет "Народного образования" - той самой сволочи, которая 25 лет травила его и потешалась на его похоронах...
PS2 Я не хочу сказать, что хорошо "всюду в загранице". Вовсе нет. Как заметил Достоевский в своей манере сверхтонкого юмора (полностью исчезающего в переводе, либо выглядящего топорно, хотя Достоевский был кем угодно, но только не циником - цинизм полярен духовности, а Достоевский был духовным человеком): "Вы англофил только до той поры, пока не побывали в Лондоне", да и вообще нигде ему не понравилось в Европе, кроме, может быть, той же Италии, но суть вообще не в этом, а в том, что культурным людям там находиться приятней, чем жить в среде, где "не ругаются, а разговаривают" матом. Отвратительная пошлая мерзость. Клоачный язык - зеркальное отражение их сути. Культура их никогда даже не коснулась, пусть даже они превратили в жупелы всех этих прекраснодушных и потому глубоко несчастных творцов, которым было бы лучше родиться в Италии.
________
* запрещены были и другие русские поэты: Алексей Ганин (1893-1925), Николай Клюев (1884-1937), Сергей Клычков (1889-1937), Пётр Орешин (1887-1938) - все убиты коммунистами; лишь во времена "перестройки" в конце 1980-х стали появляться скудные упоминания о них и какие-то отдельные публикации, однако известность пришла лишь после падения СССР в 1991-м году; культуру в Советском Союзе определяли такие, как Блок, Мейерхольд, Пастернак, Шостакович, Окуджава, Высоцкий, Хазанов, Мамлеев, Петросян и т.п. с их "смищными" культуральными передачами типа "Кабачок «13 стульев»" (1966-1980) ("И телевизор даже смотрим. И, можете себе представить, не приходим в бурный восторг ни от КВН, ни от «Кабачка „13 стульев“». Спросите, почему? Потому что там – та же самонадеянность. Ничего, мол, все съедят. И едят, конечно, ничего не сделаешь. Только не надо делать вид, что все там гении", - из рассказа Шукшина "Срезал" (1970)), всё русское было либо запрещено (Есенин и другие русские поэты), либо находилось в опале (Солоухин, Шукшин, Аполлон Кузьмин и др.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий