Так и не понял, какой тон нужен в этом контексте, поэтому всего пара-тройка вариантов, в основном из-за самого стиха. (Читать всю поэзию не буду - это многословный и очень искусственный классицизм с ранними лишь зачатками романтизма. Нам эта поэзия знакома по Тредиаковскому, Сумарокову, Державину и другим авторам т.н. высокого слога; писали они архиразмашисто - это были оды и поэмы с простынями текстов. Пульс жизни бьёт разве что у Ломоносова, но он не писал больших произведений, он был боец и бился, понимаете ли, за Державу).
Судьба Гёльдерлина была, конечно, ужасной. Если Шиллер был последним прославленным поэтом патриархальной эпохи (того, что ещё оставалось, т.к. идеалы патриархата не могли так просто исчезнуть даже при том, что Рыцарская эпоха закончилась), то Гёльдерлин - первым поэтом-аутсайдером в матриархате. При его жизни не было издано ни-че-го, кроме одной главы романа в журнале Шиллера и какого-то сборничка, изданного его приятелями без участия самого Гёльдерлина. И всё. На его похороны не пришёл никто - был только плотник-краснодеревщик со своей семьёй, добрый человек, который выделил несчастному небольшую, почти пустую комнату (небольшой стол, стул и лежанка) в своём доме и подкармливал его. Гёльдерлин был тихим, т.к. его держали в дурдоме, где совершенно сломали его хрупкую психику и стёрли в ничто его утончённую натуру. Он не помнил себя, в его стихах, которые он изредка писал (буквально несколько строк), нет "я", они формальны, холодны и пусты, хотя грамматически правильны. Что-то даже находят замечательным, но вообще в истории Искусства речь идёт о поэзии Гёльдерлина до 30-летнего возраста. Затем из-за несчастной любви к замужней женщине он впал в ипохондрию и постепенно угас. Он бродил бесцельно и нёс какую-то околесицу - тогда и решили его поместить в дурдом. Он яростно отбивался, когда его затаскивали в карету, но, конечно, судьба немилосердна и он оказался в лечебнице, где провёл более полугода. Вот когда его уничтожили полностью, тогда он и перестал буйствовать и был как овощ. Он прожил долго ещё, если это можно назвать жизнью, и в последние два года даже вроде как провёл в плодотворном творчестве. Поскольку его личность была полностью уничтожена, он называл себя Скарданелли, а также иногда Буонарроти, но он уже не помнил, кто такой Микеланджело Буонарроти, которым он когда-то восторгался. Умер он в 1843-м году в преклонном возрасте в относительно сносном здравии - просто перестал дышать. На его похороны, как я уже сказал, не пришёл никто, а Шиллер и прочие приятели давно забыли его и никогда не навещали и никак ему не помогали. После смерти Гёльдерлин был полностью забыт.
Его творчество было обнаружено случайно. В 1909-м (!) году студент Норберт фон Хеллинграт, изучавший эллинистику и германистику, в какой-то библиотеке обнаружил переводы Перикла, сделанные неким Гёльдерлином и, восхитившись (у Овнов это прям манера)), заинтересовался, кто такой этот Гёльдерлин и почему он никогда о таком не слыхивал. Начав изыскания, он пришёл в ещё более бурный восторг и разослал своим приятелям весть о "сенсационном открытии" некоего совершенно забытого гения, жившего во времена Шиллера, который теперь считался весьма средним поэтом, и благополучно забытого Клопштока, который неинтересен вообще, сто лет назад. Нельзя сказать, что Гёльдерлина прям совсем не знали - нет, отчего же, Ницше в свои студенческие годы обнаружил стихи Гёльдерлина (вероятно, то единственное древнее издание 1826-го года, которое ещё не в каждой библиотеке можно было найти) и был ошеломлён тем дионисийским и орфическим пылом, с которым они были написаны. Это оказало весьма сильное впечатление и очень затем отражалось в творчестве самого Ницше, хотя по какой-то причине это влияние Гёльдерлина игнорируется, хотя это было юношеское и сильное впечатление. Ницше безусловно прочувствовал глубоко родственную душу в Гёльдерлине, поскольку его Античность, которую он себе воображал, была не эстетской позой, как было модно тогда, а именно живой жизнью. Гёльдерлин даже христианство рассматривал как просто аспект Античности и для него Тёмных Веков как бы не существовало в этой линейной неугасимой Античности с её оргиастикой, невинностью и вечной Юностью, а также безукоризненной логичностью. Это именно то, во что он верил, чем он жил. Это было очень удивительно для Ницше, поскольку он знал Античность только с академической стороны, не считая себя всерьёз "жрецом Диониса", а вот Гёльдерлин считал:) Даже уничтожение его личности в дурдоме не смогло убить его душу эллина и он попросил плотника воздвигнуть из дерева нечто вроде Античного алтаря или храма, куда он подносил свои стихи. Он даже не помнил, как его зовут, он называл себя именем Скарданелли, а вот Античность жила в нём и освещала всякий его солнечный день и гемютные волшебные ночи. Личности не было, да и зачем она, личность - это социальный конструкт; его душа жила и остатки разума даже могли нечто отражать. Но это уже не имело значения: просто слова, они тоже не нужны.Так и получилось, что Гёльдерлин, хотя сейчас его знают и любят больше, чем Шиллера и какого-то Клопштока, вообще никак не участвовал в, так сказать, культурной жизни Германии, не говоря уже за всю Европу. И только упомянутый студент фон Хеллинграт поднял ажиотаж вокруг его имени. В 1910-м году, через год после обнаружения творений забытого пота, он пишет диссертацию о Гёльдерлине и заодно издаёт очерк о нём в журнале "Blätter für die Kunst" для широкой публики. То было время экспрессионизма и явление такого пылкого и, прямо сказать, безбашенного гения, чья экспрессия прямо-таки зашкаливала даже по меркам архетипа Овна (это был действительно какой-то редкий случай, благо что 0-й градус - абсолютное начало Зодиака, абсолютный канон), вызвало фурор. Это было так неожиданно и свежо. О Гёльдерлине говорили теперь все. Дело было лишь за малым: издать его работы. Этим занялся всё тот же фон Хеллинграт - естественно, не один, а с друзьями по экспрессионистскому цеху, и в 1913-м году вышел I-й том планирующегося Полного собрания сочинений Гёльдерлина. Но увы! Началась Великая Война. Экспрессионисты, как пассионарии, в первые же дни все пошли на фронт добровольцами и многие закончили там дни свои, погибли героями. Погиб в битве при Вердене и Норберт фон Хеллинграт. Война произвела колоссальное потрясение на культуру Европы, перечеркнула всё то гуманное, что ещё было, и наступила Великая Ночь. Гёльдерлин на этом фоне казался и неуместным с его инфантилизмом, и жалким в своей кажущейся фальшивой пылкостью, и неактуальным совершенно. Что-то иное, что-то жуткое настало...
Вторая волна экспрессионизма - холодная, отстранённая, формальная - началась после войны. Я не знаю, как она называется академически, я называю её Веймарской волной или периодом Баухауса. Те экспрессионисты, которые выжили на войне, - например, Отто Дикс, - представили что-то совершенно жуткое, гротескное, без всяких прикрас (я назвал это "Веймарским сплином" или чем-то "за гранью отчаянья"). Всё это закончилось с приходом "правого" режима - Баухаус был закрыт и частично перенесён во Францию и в США. Правда, в 40-х годах был леттризм, в 50-х - ситуационизм, а в 60-х началась рок-музыка, но к экспрессионизму сие относится весьма косвенно, а точнее, по моему мнению, не относится никак. Тем не менее, я всё-таки считаю - для себя по крайней мере, - что Третья волна всё-таки была. Насколько это верно - не знаю, консенсуса, ясно дело, никакого нет ввиду элементарного отсутствия дискуссии, соответственно, из-за полного отсутствия культуры (боже, ну кого там заботит какой-то экспрессионизм?..), но, предположим, что была некая волна и связывается она с творчеством ансамбля Bauhaus 1919 (позже - просто Bauhaus), а точнее - персонально Питера Мёрфи (он женится на турецкой танцовщице и примет Ислам суфийского толка, вполне преуспев в сольном творчестве, т.к. изначально ему нужны были только помощники; "группа" довольно быстро распалась, но они успели что-то записать - даже сейчас это звучит совершенно потрясающе).
Далее я примерно проследил, как проявлялась эта волна с подачи гениального ирландского суфия Мёрфи:
Ну, в общем, что-то типа того. После 2013-го я даже не знаю, что там можно назвать, т.к. рока нет уже, он остался в 70-х в своём огненном ядре. Ну да, что-то там ещё вякают всякие дряхлые персонажи (это не о Мёрфи! он, как всегда, великолепен), которые уже полвека ничего нового не создают (по крайней мере, что заслуживало бы внимания), но кому эта пакость, боже, могла бы показаться интересной? Там IQ должен быть уровня плинтуса. Да и не были они никогда пассонариями, настоящими творцами. Номенклатурщики и подельщики, кривляющиеся перед всеядной публикой за подачки и жалкое утоление своего эго.
* * *
Возвращаясь к Гёльдерлину. Ясно дело, после Великой Войны, когда в Европе начались "правые" тенденции, чтобы в следующем конфликте уже окончательно добить великие Европейские страны (Империи уже рухнули, но народы ещё были сильны), Гёльдерлина оприходовали негодяи по типу хайдеггера. Ему на самом деле было без разницы, о чём именно балаболить - как и все традиционалы, он был в первую очередь флюгерным пропагандистом, а поэтического темперамента у него не было напрочь, и он, представьте себе, в принципе не понимал стихов (представляете? спец по поэзии, не воспринимающий поэзию), к работам Ницше или Гёльдерлина, из которых делали "по приказу партии", что называется, типа "правых", он отнёсся сугубо формально и рационально, т.к. разбирал сами слова (вплоть до их лингвистического генеза, хотя поэты совершенно точно ничего подобного не подразумевали), абсолютно не воспринимая собственно поэтику. Такой подход к творчеству _Поэтов_ _в принципе_ является нонсенсом, т.к. Поэзия - вовсе не в словах, Поэзия - это темперамент, ведь человек может и не писать стихи, будучи Поэтом, это уже неважно (скажем, Верлен писал прекрасную прозу, исполненную невероятного поэтического лиризма). Позже, конечно, Гёльдерлина - а он был, как романтик, пылким патриотом (именно это извратили затем в нечто "правое"), причём вовсе не Германии, а родной Швабии (или Свевии в его родном наречии), которая так и называется Швабенланд (Германия - Дойчланд) и даже по документам они швабы, а не немцы (дойче), - пытались отмыть, но, как и в случае с Ницше, это оказалось совершенно бесполезно. В чём-то даже хуже стало, когда из обоих стали изображать чуть ли не "пацифистов", представляя их бурные зороастрийские всполохи как нечто стерильное до тошнотворности. Если уж так сказать, пусть лучше они будут чудовищами, чем мышами. Фактически, Гёльдерлин пылко поддержал начавшуюся очередную Русско-турецкую войну, поскольку жаждал освобождения христианской Греции от османского ига, равно как Ницше категорическим образом желал победы Русскому оружию в Крымской войне с теми же турками, англичанами и французами и сам затем воевал против французов в блистательной Прусской войне 1870-го года, когда французов в очередной и отнюдь не последний раз показательно выпороли (в последний раз их выпороли буквально сейчас, с позором изгнав отовсюду из Африки, на которой эти бездари паразитировали). Таким же был, впрочем, и Рембо (по поводу его происхождения, можно отметить, что он был вестфаллом, а это германский (западнорейнский) антротип) как третий замечательный поэт-эллинист в Европейской пост-феодальной культуре. К сожалению - всё далёкая архаика, хотя невозможно не видеть актуальность этого прекрасного эллинизма в наши дни. И это радует, безусловно. А что ещё может радовать-то нынче?)Ну, и завершая грустную историю о прекраснодушном Гёльдерлине, отметим, что в 1921-м году муниципалитет Тюбингена приобрел во владение жилище Гёльдерлина, где он провёл остаток своей жизни (с 1807-го по 1843-й годы), чтобы создать музей. В 1943-м году было создано Общество Гёльдерлина, которое затем было переформатировано в 1946-47-е годы. В 1984-м году переформатировали и само жилище Гёльдерлина, воссоздав аутентичный облик. Затем ещё две реконструкции - в 2017-м и 2020-м. Общество же его памяти существует и поныне, насчитывая, кажется, с полтысячи зарегистрированных участников. Я читал Сафрански и пастора Гвардини - всё вполне неплохо. К негодяю же хайдеггеру моё отношение резко негативно ввиду столь многих пакостей, которые он принёс как "главфилософ" при режиме. Студентов, отказывающихся зиговать, он выгонял сходу, например. И неважно, способные они или нет. В стадной идеологии, будь она "правая", "левая" или "центристско-либеральная", личность не имеет никакого значения. (Причина, по которой хайдеггера не повесили, мне так и осталась неясной; единственно, что я увидел ясно, так это спектакль, устроенный канальей ясперсом, якобы "осуждавшим", но на самом деле просто заболтавшим суть дела; до конца своего существования хайдеггер преспокойно преподавал и гастролировал, давая интервью и читая свои помётные лекции, не имея, как традиционал, ни малейших способностей ни к поэзии, ни к её пониманию, просто мусоля строки так и сяк и истолковывая слова (вплоть до корневой основы) - самое антидионисийское, что можно вообразить).
Нынешний возврат интереса к Гёльдерлину, соответственно уже через двести лет, был просто закономерен. Я лично отношусь к этому крайне положительно. Ну а что касается того, что там переврали во времена режима, так это можно просто игнорировать. Ничто этому не мешает. Иначе зачем вообще нужна воля? Вола - это в первую очередь свобода (как сила сопротивления). Я не знаю и никогда не узнаю, что такое "пул" и "мерч" и прочие гнусные новоязовские словечки (а если случайно узнаю, то сразу и забуду волевым усилием) - и это моя свобода, которую даёт мне моя воля. Но это просто к слову)
PS В России ближайшим сравнением с Гёльдерлином оказывается, конечно, Баратынский, живший примерно в то же время, в 1800-1844-е годы. Его творчество чётко делится на три периода, связанные с жизненными обстоятельствами: в первый период, наиболее схожий с ранним периодом творчества Гёльдерлина, был проведён в Финляндии в живописной местности, где Баратынский писал прекрасные лирические стихи, исполненные блаженной мечтательности и чувства прекрасного. Затем он, будучи аристократом (русская, молодая ветвь - с XVII-го века - шляхетского рода Боратынских, относящихся к древнему дворянству), имеющим определённые обязанности, был отозван в Россию, где получил должность и вроде как должен был становиться серьёзным взрослым человеком. Он не особо этого хотел, он был лирическим поэтом по призванью; в публичной жизни у него с самого начала начились конфикты, он не ладил со светом, ему были неинтересны вопросы политики и он наотрез отказывался писать нечто патриотическое, вымучивать там что-то, принуждая свой талант (как тут не вспомнить Брюсова с его чудовищным графоманским славословьем). Вдобавок он неудачно женился на одной из дочерей немецких помещиков Энгельгардтов, и эта истеричная и явно ненормальная женщина рассорила его с теми немногими друзьями, которые у Баратынского ещё были. Так начался второй, "раздражённый", высокомерный и формальный период его творчества, в котором он выказывал некоторое пренебрежение к свету. Он имел неосторожность покритиковать слегка Пушкина, отметив очевидное, что это был обыкновенный графоман с раздутым эго, и тут началось... Закончилось всё тем, что Баратынский расплевался, продал всё своё имущество и уехал в Европу, чтобы больше никогда не возвращаться в Россию. Там сам переводил свои стихи и издавал, приобретя некоторую известность, и умер в Италии. Весть об этом в России встретили гробовым молчанием - об этом не упомянул ни один литературный или светский журнал. Как бы и не было его. Точно как в Германии - будто и не было никакого Гёльдерлина с его уникальным восприятием мира, а был лишь середнячок Шиллер-наше-всё. Ясно дело, Баратынского называли "завистником Пушкина", но тот, я так представляю, изображал "фейспалм" и вздыхал: "Но боже, какая же завись может быть к бездарному графоману? Он же даже не поэт, он какой-то брокер или кто он там, причём неудачник. А я - настоящий поэт и, добавлю в скобках, я богат, у меня собственность и доходное предприятие, у меня жена - богатейшая помещица (хотя и дура). И я не изображаю к ней никаких пылких чувств, чтобы умилить свет, да и не верю я в такую чушь. Любовь! Что _вы_ можете знать о Любви! Всё в вас фальшиво и я понял это сразу же. Все вы бездари; почти все. Разве может приличный человек находиться среди вас? Вот поэтому вам нужны те, кто не превосходил бы вас. За это вы готовы даже приплатить, особенно за "горяченькое". Я не пишу для денег, ферштеен? Их у меня полно, я не надрываюсь, как батрак, за жалкие гроши, эксплуатируя свой талант и растрачивая его на потеху публике, как какая-то экзотическая обезьяна, исписавшаяся до полнейшей пошлости, изображающая из себя именно то, чего хочет от неё свет. А я в гробу видал ваш свет, господа. Адиос!". Это, конечно, я наплёл от себя, но вообще Баратынского редко упоминают вместе с Пушкиным (типа мелковат-с)), обычно - с Дельвигом и Жуковским. Да, отличные поэты все трое, и Пушкин тут явно лишний был б:) Я помню, в какой-то немецкой диссертации обзор русской поэзии был с Баратынского до Маяковского - и это очень правильно, о Баратынском нельзя забывать так же, как нельзя говорить о немецкой поэзии без или вне Гёльдерлина, уж очень он был необычаен. И ещё одно: Ницше, как мне кажется, также был довольно серьёзным поэтом, хотя моя назойливая идея пытаться представить Ницше ещё и заметным композитором - конечно, блажь. Он был, конечно, только любителем, хотя и с великолепным личным почерком.
Комментариев нет:
Отправить комментарий